Нам года – не беда, или приключения генерала

Опубликовано 6 ноя 2013 в 14:46
2913 просмотров
33 голоса

ЮРИЙ ПОЗНЫШЕВ

Звонок в один из летних дней был по-военному краток: «Выезжаю такого-то, встречайте». Событие неординарное для нашего захолустья – как-никак генерал едет. Тем не менее, машина нашлась только в редакции. Выезжаем в Рославль, хотя еще «висит» вопрос с размещением нашего высокого гостя. На вокзале вдруг оказывается, что автобус из Москвы по дороге… сломался?! Но генерал-то наш не лыком шит – поймал попутку, и сюда. И это в 80 лет! Встречаем его на «кольце», поскольку владелец авто ехал прямиком в Белоруссию. Гостя не узнать было невозможно: чисто выбрит, форма с иголочки, фуражка, большие звезды на погонах, и лучезарная улыбка, как у Гагарина…

Благодать. Была когда-то у нас деревушка с таким чудесным названием. И сейчас в тех краях ощущаешь в душе некую благодать, наслаждаясь природной красотой, а в 1933 году! Политика в деревне никого не интересовала – ну, подумаешь, в Германии какой-то Гитлер появился, нам-то что? Зато вот свадьба или рождение малыша были событием, праздником. А тут - двойной, ведь только отметили годовщину Октябрьской революции, как через день в семье Моисеенковых появился на свет Божий шестой сын, назвали Колей. Большие в те времена были семьи, не то, что сейчас. В 1939-м родится еще дочка Валя, итого - семь ртов. Да и сама Благодать образовалась как раз в тот самый год начала второй мировой, когда людей с окрестных хуторов заставили переселиться в одно место. Тогда и Колин дед Иван Моисеенков перевез сюда с хутора свой дом. Жили одной дружной семьей, занимаясь нелегким крестьянским трудом. Отец, Василий Иванович, правда, работал по найму. Это его и спасло, когда студеной зимой 1937 года вдруг прикатили на санях чекисты. У них – свой план, ведь бабка была у помещицы Бердяевой горничной! Не нашли Колиного папку, хотя мальцу даже конфету совали (это когда и сахару простого не было). Да что он знал?! Так и укатили ни с чем. А в 1939-м, когда все утихло, вернулся батька в Благодать с подарками…

Когда мы добрались до Ершичей, приключения продолжились. Это при Советской власти была в райцентре хорошая двухэтажная гостиница. Сейчас – ничего, даже захудалой комнатки. Спасибо, выручила старая знакомая, приютила. Было что вспомнить за чашкой чая.

Детей в Благодати было много. Играли – в салки, горелки, лапту в тряпичный самодельный мячик... Но это когда выдавалась свободная минутка. А так - всё по хозяйству помогали: пололи, окучивали, сушили-ворошили сено, скот пасли… В деревне работ много. В школу он пошел только в 43-м, после Освобождения. Надо было в 40-м идти, но зима была лютая, и не в чем, а читать он и так умел, ведь дома была целая библиотека, да не какая-нибудь, а Брокгауза и Эфрона. Дело в том, что отец, закончивший только Ершичскую церковно-приходскую школу, был довольно эрудированным и коммуникабельным человеком, водил дружбу с самим Зубакиным. Он-то и свел его в 1912 году с народовольцем Четыркиным, который и подарил перед революцией библиотеку с богатыми иллюстрациями на лощеной бумаге Василию. Коля сызмала пристрастился смотреть эти «картинки», а затем научился и читать...

Второй день пребывания на своей родине генерал посвятил родным местам и встрече с земляками. Хотя погода с утра выдалась пасмурной, когда мы добрались до Благодати, небо прояснилось. Бывшие колхозные поля, как, впрочем, повсюду, заросли хмызником, но вот озеро еще цело. Когда-то на берегу его стоял помещичий дом. Рассказывают, что хозяин по фамилии Жук, построив в живописном месте дом, заставил крепостных выкопать это озеро, и обращался с ними так жестоко, что в один прекрасный день 1905 года они его там и утопили. Сам дом разграбили и разобрали уже после Октябрьской революции, а вот высокий курган от него остался. Помнит генерал, как любили мальчишки нырять с него в чистую озерную гладь знойным летом, как в 40-м купались его старшие братья, приехавшие на побывку из своих военных училищ. Все были веселые, смеялись, шутили… Судьба их сложится по-разному. Алексей станет офицером инструментальной разведки, пройдет всю войну. А Александр – связистом, чудом вырвется из Харьковского котла в 41-м, повидает родных в 43-м, освобождая родную землю, но в марте 44-го погибнет смертью героя на той же Украине. От судьбы, как видно, не уйдешь…

С трудом пробиваемся сквозь кустарник к старому деревенскому кладбищу. Редко кто из потомков навещает теперь здесь своих родных. Вот и фамильное захоронение Моисеенковых. Сбросив верхнюю одежду, убираем хлам, чистим, приводим в порядок покосившуюся оградку. Здесь покоятся пращуры генерала, его корни, члены семьи. И опять череда воспоминаний.

В 41-м, когда наши уходили, людям позволили брать в сельпо, что те хотели. Родители в той толкотне только и успели прихватить соли (никто не знал, какой она вскоре станет драгоценностью), а брат Виталик еще и радиоприемник с запасными батареями – уж очень любил подросток радиодело. Когда настанет «новый порядок» парнишка спрячет его в тайник, сделанный в подполе, где и будет тайно слушать сводки Совинформбюро. Растащили и масло с доверху забитой им, застрявшей полуторки. А так как холодильников ту пору не было, закапывали ящики просто в землю, делая схроны в стороне от жилья. В воздухе повисла тревога, но немцев пока не было. Числа 9 августа Коля пас с другом свиней недалеко от леса. И вдруг на дороге мотоциклисты. И давай стрелять, как видно для потехи, или с голоду? Стадо шарахнулось в лес, и пацаны вслед, под свист пуль. Как их не убило тогда, генерал и сейчас не понимает.

Своей полиции в Благодати не было. Приезжали наездом из Ершичей, грабили, а ночью приходили какие-то люди и тоже требовали еды и одежды – то ли окруженцы, то ли бандиты, кто ж их разберет. Родители опять каким-то чудом сумели уберечь корову-кормилицу, и в 42-м, когда проходили рейдом партизаны Ковпака, поили их молоком, да и хлеб последний отдали. Незадолго после этого немцы спалили соседнюю Драную, но людей не тронули. Крытые соломой хаты озарили тогда всю округу, и отец решил от греха подальше перебираться в Ершичи, где были пустующие дома. Так до освобождения и жили там по разным квартирам. Помнит генерал, как на Святом ручье, что сейчас именуется Барановкой, немцы построили плотину и хотели ставить мельницу. Помнит и большое длинное здание Ершичской школы, сожженное фашистами при отступлении. Помнит и начальника полиции Шпака, из окруженцев, одноклассника братьев. Был он лютым служакой, но их семью не тронул, даже зная, что двое братьев в Красной армии. А может, поэтому и не тронул?

Мы проходим по улицам Ершичей. Да, не узнать их генералу. Но он показывает, где была раньше рыночная площадь, где стояла виселица, размещалось гестапо, школа… Воспоминания бередят душу.
Сентябрь 43-го. Люди убирают урожай. Фашисты не мешают – знают, что все равно все заберут. Молодежь угоняли в Германию, поэтому Виталик спрятался у деда в деревне. Шпак ведет на расстрел семью Бобровых. Отец пытается заступиться, просит пощадить, но куда там... 25 сентября погода стояла солнечная. Уже несколько дней их семья пряталась в лесу близ Замощья. Вдруг – немцы! Они уходили. Стрелять никого не стали (а здесь было 15 семей), забрали лошадей, припасы, и ушли. Под вечер люди разместились в пустых хатах, напекли картошки с неубранных огородов Замощья, успокоившись, уснули. А рано утром – трое наших! В погонах, плащ-палатках, усатые, в медалях…, что тут было! Плач, крики «Ура!», поцелуи, смех и слезы…

Старые Ершичи немцы сожгли, а собственно Ершичи и Староселье не успели – уж очень стремительно гнали их наши. Зато много было заминированных объектов. А свастику, укрепленную наверху двухэтажного здания жандармерии, даже пришлось сбивать из «максима» - настолько хорошо ее там укрепили.
Первое время жили в клети, а в 44-м перевезли из деревни свой дом на полуторке, за самогон. Постепенно Ершичи опять заселялись. Вскоре 10-летний Коля пошел в 1-й класс (7-летка располагалась за современным зданием почты). Все 10 лет учебы пролетели как одно мгновенье. Учеба давалась легко – был отличником. В 4-м классе, как лучшему пионеру, ему доверили получение знамени районной пионерской организации, а когда подрос, выбрали сначала членом, а затем и председателем учкома. Секретарем же был его друг Алексей Емельянов, будущий известный ученый.

Учком был тогда довольно серьезной организацией. Регулярно выпускалась сатирическая газета. Карикатуры очень хорошо получались у Маликова Жени. «Прорабатывали» отстающих, хулиганов, прогульщиков, в общем, всех оболдуев и на регулярных собраниях. Учком пользовался авторитетом даже среди педагогов и директора школы Русецкой., тем более, когда им самим не удавалось справиться. Нет, учкомовцы таких вовсе не запугивали, но находили, что сказать и как, чтобы наставить разгильдяя на путь истинный. Учебный год начинался, как правило, с октября, поскольку весь сентябрь дети помогали колхозникам в уборке урожая. А какие по вечерам устраивались танцы! Тем более что здорово аккомпанировал Александр Штемберг на аккордеоне, - это вам не бездушный караоке…

Вот и 1952-й год – позади школьные годы. Они тогда стали первыми ершичскими медалистами: Емельянов – золотым, Моисеенков – серебряным. Долго раздумывать Николай не стал, ведь старшие братья были офицерами, и семья считалась военной. Поступает в Рижское высшее инженерно-авиационное училище, гремевшее славой на весь Союз. Отношение латышей к русским было тогда самым дружелюбным, и оккупантами их никто почему-то не называл. Уже на втором курсе комсорг, отличник боевой и политической подготовки Моисеенков получает свою первую звездочку, и домой на побывку приезжает в новенькой офицерской форме. Конечно, от девчат отбою не было!

На последнем курсе познакомился с девушкой с необычайно красивым именем Майя. Приглянусь они друг другу сразу. Но особое впечатление на нее произвел его подарок на день рождения. Нет, это были не какие-нибудь заморские духи, кольцо, или дорогие серьги, а …обычная грампластинка с записью первого фортепианного концерта Чайковского – дефицит. (Сейчас, к сожалению, у девушек совсем другие интересы). Впрочем, служить на Дальний Восток он уезжает один.

Целый год влюбленные проверяли чувства на разных краях огромной страны. Он служил инженером цеха авиаремонтной базы, да так сумел себя зарекомендовать, что вскоре стал главным инженером всей базы, хотя был всего лишь старшим лейтенантом, имел в подчинении капитанов и майоров. Но, с высшим специальным образованием он там был один, и так обращался с личным составом, что сумел завоевать большой авторитет даже у старших по званию.

Она тем временем получила педагогическое и музыкальное образование, и вскоре молодые сыграли свадьбу. Только теперь Николай узнал, что стал зятем… полковника, героя войны Юрова, скрепя сердце отпускавшего любимую дочь на такой далекий от Рижского взморья Дальний Восток. Там они провели почти 7 лет.
Став старшим инженером КБ штаба авиации Тихоокеанского флота, способный молодой офицер готовится в адъюнктуру академии имени Жуковского, и пробивается туда, несмотря на большой конкурс. Это был 1964 год - год больших перемен в политической жизни страны. А для него – переезд в Москву с женой и дочкой (сейчас она уже доктор медицинских наук), три года учебы, защита….

Как одного из лучших, его оставляют в академии преподавателем. Затем служебная лестница доводит его до начальника кафедры, руководителя научно-исследовательских работ, звания генерал-майора. На груди его много наград. Среди них – орден Красной звезды. «За Афганистан», скупо поясняет генерал. Да, одно это слово объясняет многое. А вообще, довелось ему объездить полмира, консультируя своих коллег. Первая командировка была в Алжир весной 73-го, как представителя ВВС Советского Союза. Затем был Афган, обстрел самолета душманами из стингеров, консультации, решение различных вопросов по ремонту и восстановлению самолетов. Пришлось побывать во всех горячих точках, откуда действовала наша авиация. В конце 80-х три года их семья провела в Сирии, где он готовил инженерные кадры для сирийской армии. Тогда американцы и в мыслях не имели вторгнуться в эту страну…

Генерал Моисеенков руководил кафедрой восстановления боевой авиатехники до 1990 года. Но в запасе он быть не смог, вернулся и продолжил службу старшим научным сотрудником по закрытым темам ГРУ вплоть до закрытия прославленной на весь мир Академии в прошлом году. Сейчас у нас всё закрывается, как видим. Не нужны нам ни военные академии, ни Академия наук почему-то. Но опыт у Николая Васильевича такой, что без дела его оставить не смогли. И сейчас, в свои 80 лет, он по-прежнему на службе. В должности генерал-инспектора объединенного стратегического командования ЗВО по мере сил проводит инспекции и консультирует молодых офицеров. И никакие трудности ему нипочём, да и года – не беда, коль душа - молода!